пути, после того как увижу Астрахань. 26-го мы выехали из Темрюка на великолепных лошадях, которых мы наняли и которые довезли нас менее чем в 24 часа до первого или, вернее, последнего селения этой страны; здесь мы взяли других лошадей, которые довезли нас в такой же короткий срок до первого ногайского кедди.
Между прочим я должен сказать, что нигде нельзя путешествовать так дешево, как в Татарии, так как я думаю, что тратил вместе со своим проводником не более 25 су в день, включая в эту сумму даже подарки, наше питание и корм двух лошадей во время моего путешествия, потому что здесь не оплачивают почтовых лошадей, так как их уводят обратно.
Гостеприимство настолько велико, даже среди татар и черкесов, считающихся наиболее дикими, что путешественники не оплачивают не только то, что поедают у них, но даже и фураж лошадей.
Они получают табак и другие безделушки вроде тех, которые я имел с собой, только в виде добровольных подарков и почестей со стороны тех, которые подносят их; иногда они дают другие подарки, хотя и очень незначительные…
В одном из ногайских станов мы застали всех лежащими и спящими, кроме находящихся в одной из палаток, вне стана, где стояла стража. Так как они производят частые набеги на азовских казаков и черкесов, у которых они зачастую отнимают целые селения, то есть молодых девушек, женщин, мальчиков и девочек, чтобы продать их вместе с другими, подходящими для перевозки вещами, черкесы принимают в отношении их ответные репрессии, часто захватывают их врасплох ночью и угоняют у них скот со всей его охраной, так же как и их захватывают самих…
Эти ногайцы держат себя, как мальтийцы в отношении турок; хотя они и не клянутся вести вечную войну против московитов или черкесов, тем не менее они не перестают вести таковую и не верят, чтобы какой-нибудь мирный договор, заключенный их правителями с врагами, мог бы отнять у них право войны, которое они считают полученным от Неба ради их существования…
Я должен отдать справедливость этим татарам, так же как и вообще всем другим, в том числе и черкесам, что я никогда не терпел от них ни малейшего ущерба в течение моего проезда через их землю. Однако я не могу отрицать, что среди них воровство имеет место. Гостеприимство, которое делает почти общим их имущество, по крайней мере их жилища и пропитание, побуждает иногда татарина брать без спроса у других татар то, что им не дали бы, если бы у них просили, как, например, лошадь…
Между тем мой проводник, которого я отправил менять лошадей, вернулся сообщить мне, что мы находились в 3 или 4 днях пути от Черкесии и что мы будем редко встречать кедди; если я хочу идти прямо, то хорошо бы сделал, если купил лошадей. Он добавил, что в кедди имелись великолепные, свежие и неутомимые лошади для продажи; они находились на пастбище и отдыхали с начала сентября; и между прочим там имелось 2 или 3 черкесские лошади, которые были не хуже других.
Я сказал своему проводнику, что решил путешествовать днем и ночью, не останавливаясь ни в каких кедди, если даже и встретим несколько из них, и я приказал ему наполнить дорожные сумки тем, что могло увеличить нашу провизию, состоящую из талькана, чтобы продолжить наше путешествие и как можно быстрее и раньше вступить в Черкесию. Он сделал то, что я ему велел, и, раздав несколько маленьких подарков жителям кедди, мы сели верхом и ехали всю ночь. Мы остановились лишь на следующий день в 11 часов, чтобы покушать и попасти наших лошадей около одной довольно большой речки, которая могла быть Кара-Кубанью, но которую мой проводник назвал, подобно другим, большой рекой.
К вечеру мы приехали к подножию длинного хребта гор, тянущихся от востока к западу; мой проводник назвал их Черкесскими горами. Мы проехали среди этих гор и находили повсюду ровные пространства, или маленькие долины, которые, вероятно, были очень красивы весной, пока же их покрывал снег. Кстати, приходилось так часто поворачивать направо и налево, чтобы отыскивать проходы среди этого хаоса гор, что я воображал себя в настоящем лабиринте, из которого, я думал, мы никогда не выберемся. Я поделился своим опасением с проводником, который ответил, что я должен отдыхать, находясь наверху; клянясь головой и бородой, он обещал провести меня в целости и сохранности через Черкесию и заявил, что он часто ходил туда и обратно, ни разу не заблудившись. Он сообщил мне, что среди этих гор, немного западнее, останавливался лагерем хан в то время, как он потерпел поражение со своим войском от черкесов, которые приняли такие меры к овладению большей частью проходов, что после разгрома татар остались лишь немногие проходы для беглецов; большая часть татар бросилась вниз и сломала себе шею вместе с лошадьми; проводник был из числа менее несчастливых; он был покинут вследствие гибели того, кого он сопровождал, и оставил остальных, которых он не мог вести всех вместе, так как они были принуждены искать спасения в бегстве и были преследуемы победителями до земли ногайцев и вплоть до поселений мусульманских черкесов, послушных хану, которых звали равнинными черкесами.
Около 10 часов вечера мы остановились в одной из этих долин, вблизи прозрачного источника, чтобы покушать и отдохнуть, так же как мы делали предыдущие ночи. 9-го в 4 часа пополудни мы обнаружили… большое селение, которое проводник называл городом, если только можно назвать городом скопление 300 или 400 хижин, сделанных из ветвей деревьев, закрученных кругом кольев, вбитых в землю, обмазанных коровьим навозом и грязью и не имеющих в качестве труб ничего, кроме большого отверстия посередине для выхода дыма, наподобие переносных юрт ногайцев; так что надо было иметь глаза Дон Кихота, чтобы счесть все это за город. Впрочем, необходимо исключить отсюда несколько построек богатых людей, в особенности жилище мирзы, бывшего как бы его правителем, так как черкесы, так же как и татары, имеют своих начальников, которых они называют тем же именем с той лишь разницей, что их мирзы имеют над ними больше власти и являются как бы их государями. Эти жилища были сделаны из толстых и длинных стволов деревьев, положенных друг на друга, скрещенных на концах и обмазанных как изнутри, так и снаружи чем-то вроде глины, как, например, жилище мирзы. В середине каждой постройки имеется каменная печь. Она отличается от ногайских только тем, что имеет четырехугольную форму. Этот
